|
|
…ии.
Крянгэ совсем остыл и покинул территорию полка ни с чем. В наших беседах с Алексеем Ивановичем, ныне председателем правительства Республики Хакасия, мы неоднократно касались темы военного конфликта в Приднестровье. В своих оценках Алексей Иванович, как правило, спокоен и взвешен. Не касаясь личных качеств и даже политических амбиций и приоритетов руководителей военного ведомства Республики Молдова, он очень точно и выверенно делал вывод о том, что в 1991 — 1992 годах в республике не нашлось ни одного (!) военачальника, обладавшего оперативно-тактическим мышлением, не говоря уже о мышлении военно-политическом, стратегическом, необходимом человеку, который решился бы в столь сложной обстановке взяться за создание Вооруженных сил в стране, совсем недавно ставшей независимой. Решился на столь ответственный шаг Ион Косташ, бывший летчик, полковник ВВС Советской армии. О таких людях герой моей книги Александр Иванович Лебедь говорил, что они кроме пульта самолета и обворожительной преданной улыбки официантки за свою военную жизнь ничего не видели. И в этом по-народному грубоватом приговоре есть сермяжная правда. Полковник в запасе Ион Косташ в силу объективных и субъективных причин не мог выполнить историческую для Молдовы задачу, причем в кратчайшие сроки, да еще и в столь сложной политической ситуации. У него, если говорить начистоту, не было для этого ни опыта, ни образования, ни таланта. У него были лишь непомерные амбиции, «революционный азарт» и суетливое ближайшее окружение, толкающее его в болото многочисленных дел, важных, но... его ли?! Ион Косташ, в советские времена работавший начальником ДОСААФ, стал военным комиссаром Республики Молдова, был избран в парламент и стал активно лоббировать в законодательном органе власти идею создания Вооруженных сил. Нетрудно догадаться, что эта идея легко нашла многочисленных сторонников. Парламент принял закон о создании Вооруженных сил. Ион Косташ стал министром обороны. Ирония истории! Недобрая шутка судьбы! Вот только подшутила судьба не над одним человеком, а над целым государством. Никогда раньше созданием армии не занимались люди, столь далекие от тех объемных, глобальных задач, которые сокрыты в этом деле. Понятно, что создателем Вооруженных сил страны (или хотя бы их реформатором) можно стать только в одном случае: одновременно имея прирожденный талант, соответствующие знания, опыт, трудолюбие и огромное желание. Истина-то азбучная. Но почему-то Ион Косташ и другие ответственные лица Республики Молдова пренебрегли ею, посчитав, что для создания Вооруженных сил им хватит лишь полковника авиации в запасе, человека преданного, патриотически настроенного, в меру трудолюбивого и амбициозного, желающего выполнить сложнейшую задачу. Революционный синдром поразил в те месяцы и членов парламента, и президента Молдовы. Они забыли (или не знали вовсе), что и революции не терпят незнаек и неумех, что, например, тот же М.В. Фрунзе, не имевший высшего военного образования, был в высшей степени эрудированным в военном деле человеком, что, кстати сказать, и позволило ему в кратчайшие сроки осуществить военную реформу 1923 — 1925 годов, предначертав в своих трудах стратегию движения военной мысли на десятилетия вперед, то есть создав остов военной доктрины и Советского Союза, и земного шара в целом: как ни крути, как ни относись к самой личности большевика-революционера Фрунзе, а практически все военные спектакли первой половины XX века проходили по сценариям этого гения-самородка, великого военного самоучки. Ион Косташ был всего лишь полковником авиации в запасе. Всего лишь! Разве мог он грамотно и, подчеркиваю, цивилизованно решить задачу создания Вооруженных сил? Не мог. Все его суматошные движения в этом направлении вносили в жизнь Республики Молдова, а значит, и в развитие приднестровского конфликта весьма заметный анархический момент, губительный вирус. К сожалению, этот вирус не сгубил Иона Косташа, как политика, зато он сыграл отрицательную роль в развитии Приднестровского конфликта, явившись одной из причин многочисленных, ничем не оправданных жертв как с той, так и с другой стороны, став своего рода дополнительным поддувалом, разжигавшим огонь националистических страстей. Еще будучи военным комиссаром Республики Молдова, он стал генерал-майором. После того как ему удалось пробить через парламент идею создания Вооруженных сил, Ион Косташ, уже министр обороны, получил звание генерал-лейтенанта, но понятно, что по уровню мышления он так и остался всего лишь полковником авиации, о чем говорит, между прочим, и его кадровая политика. В свои замы он взял генерал-майора запаса Крянгэ, пенсионера, когда-то дослужившегося до заместителя командующего армией по вооружению, тоже весьма далекого от глобальных военно-политических задач. Алексей Иванович Лебедь не раз слышал от своих подчиненных удивленные возгласы: «Как может такой человек, который, сидя на пенсии, пил с сантехниками вино да играл с ними в домино, участвовать в создании Вооруженных сил страны?!» Действительно — как? Был еще один генерал в «обойме» вновь испеченного министра обороны. Звали его Дабижа-Казаров. Коротко о нем можно сказать: человек без царя в голове, рубака-парень. Ему бы родиться хотя бы во времена атамана Кодру. Тому бы Даби-жа пригодился. На этом, собственно говоря, заканчивается список «молдавского генералитета». Алексей Иванович Лебедь так и говорил мне: «С генералами у них вообще была напряженка. Иначе они не искали бы военачальников такого уровня в частях российской армии, предлагая им и повышение по службе, и квартиры, и другие льготы». Дважды такое предложение от Президента Республики Молдова получал и командир 300-го парашютно-десантного полка. Причем делалось это официально, чуть ли не торжественно. На имя полковника Лебедя приходила правительственная телеграмма, в которой Мирча Снегур приглашал к себе на собеседование командира полка. Алексей Иванович, соблюдая дипломатический такт, являлся в кабинет Президента Молдовы. Снегур произносил торжественную речь, полную превосходных эпитетов, а потом заявлял: — Уважаемый Алексей Иванович! Мы знаем вас только с хорошей стороны, вы являетесь прекрасным командиром полка. Поэтому мы предлагаем вам перейти на службу в Вооруженные силы Республики Молдова на должность командира мотопехотной бригады, с присвоением звания бригадный генерал. О том, как заинтересовано было правительство Молдовы в боевом опытном полковнике, прошедшем суровую школу Афганистана, говорит хотя бы «частота», с которой Президент Республики Молдова приглашал к себе Алексея Ивановича: 28 декабря 1991 года и 10 января 1992 года. Это был натиск, напор. Мирча Снегур прекрасно понимал, что подписанное в Белоруссии Беловежское соглашение многих офицеров Советской армии, попросту говоря, выбило из колеи. Известно, что в этом наспех составленном документе не были проработаны конкретные мероприятия, связанные со столь серьезной реконструкцией огромного многонационального государства. Ничего в нем не говорилось об одной из главных составляющих любого государства — армии. Офицеры, приученные выполнять уставы и приказы вышестоящего начальства, вдруг оказались, если так можно сказать, в свободном полете: куда хочу, туда лечу. Конечно же, всем порядочным офицерам хотелось служить своей Родине, в случае с Алексеем Ивановичем — России, ставшей правопреемницей СССР. Он был плоть от плоти русским человеком, россиянином, и люди, знавшие его, очень бы удивились предложению Мирчи Снегура. Но у Президента Республики Молдова иного выхода не было! В армии республики катастрофически не хватало офицеров, особенно такого уровня и с таким послужным списком. Понять президента можно. Он делал свое дело. Он прессинговал полковника Лебедя не от хорошей жизни. Алексей Иванович еще во время первой беседы слегка поиграл с президентом. Он поблагодарил Мирчу Снегура за добрые слова, за высокое доверие и прямодушно так, с наивностью человека, знающего себе цену, сказал: — Я готов служить в Молдове, но только в должности заместителя министра обороны. Я чувствую в себе силы, я знаю, что справлюсь с этой задачей. Между прочим, в том, что справится, Алексей Иванович не лукавил! Он бы справился и с должностью министра обороны республики. Об этом говорит хотя бы тот факт, что несколькими годами позже Алексей Лебедь стал председателем правительства Республики Хакасия и вот уже почти восемь лет прекрасно исполняет свои сложные обязанности. Мирча Снегур на рубеже 1991 — 1992 годов знал, что молодому полковнику по плечу серьезные задачи. Быть может, он и рад был бы назначить Алексея Ивановича даже министром обороны, но сделать это он не мог по политическим соображениям — националистически настроенный Народный фронт не понял бы и не принял бы это назначение. Мирча Снегур отказал Алексею Лебедю, который иного исхода дела не ожидал и, естественно, не желал. Я привожу полностью текст правительственных телеграмм командиру 300-го полка. Поняв, что договориться с полковником Лебедем невозможно, руководство Республики Молдова прекратило давить на командира 300-го полка, и до 15 мая события развивались хоть и напряженно, но без вспышек страстей. По всем вертикалям и параллелям шли многочисленные переговоры. Суть их заключалась в том... что не сделано было подписантами Беловежского соглашения, то есть в упорядочении, в структурировании раздела вчера еще общего Дома, общего государства, бывшего СССР. Естественно, всем вновь образованным государствам хотелось приобрести в личную собственность все, что находилось на их территории. Особенно это касалось военного имущества. Подобные документы, рассылаемые в те месяцы во все инстанции, вносили в и без того напряженную жизнь военнослужащих и руководителей излишнюю нервозность, но... понять правительство Кишинева можно. Оно хотело оставить в своем государстве как можно больше имущества бывшего СССР... До 15 мая ситуация вокруг 300-го парашютно-десантного полка была хоть и напряженной, но не взрывоопасной. Но в тот день националистически настроенные элементы при попустительстве (и при поддержке!) властей в буквальном смысле слова осадили 300-й полк. Все выезды были завалены фундаментными блоками, заставлены тракторами, грузовиками. У контрольно-пропускных пунктов выставили пикеты. Организаторы этой акции прислали к Алексею Ивановичу делегатов, которые в ультимативной форме заявили: — Предлагаем вам в течение суток покинуть территорию суверенной Молдовы. С собой разрешаем взять только личные вещи — все имущество и вооружение должны остаться на территории полка. Алексей Иванович с работниками штаба полка составил на имя маршала Шапошникова шифровку. Главнокомандующий Вооруженными силами СНГ на телеграмму не ответил. У Алексея Ивановича сложилось впечатление, что высшее военное руководство России заинтересовано в переходе полка под юрисдикцию Республики Молдова. Действительно, некоторые части и подразделения Вооруженных сил бывшего Советского Союза, дислоцированные на территории Республики Молдова, уже вышли из подчинения СНГ и влились в состав наспех формируемых Вооруженных сил Республики Молдова со всеми вытекающими отсюда последствиями. Командирам этих частей и подразделений никаких претензий со стороны российского руководства или руководства Вооруженными силами РФ предъявлено не было. «Баба с возу — кобыле легче!» — так, видимо, рассуждали беспринципные руководители Российской Державы и Российской армии. Конечно же, забот у них в те бурные годы хватало. «Лишние заботы» им были ни к чему. Перешли какие-то части в подчинение Республики Молдова, и пусть это государство заботится о военнослужащих, их семьях, о жилье и зарплате... Полковник Лебедь не знает, что ему делать, ждет команды, а мы ему такой команды не дадим. Пусть сам соображает. Не маленький. Ему Мирча Снегур повышение предложил, а он кочевряжится. Не ответ -тоже ответ! Но командира 300-го парашютно-десантного полка полковника Лебедя этот молчаливый ответ, этот странный намек удовлетворить не мог. Он не хотел служить в чужом государстве, и никто из военнослужащих его полка (за исключением молдаван — их было несколько десятков) не изъявил такого желания. Он поступал как законопослушный гражданин! Он поступал, как должен был поступить любой российский гражданин, а уж офицер — тем более! А как же в таком случае поступил маршал Шапошников, не ответив на шифровку командира полка? Как назвать одним словом такой поступок? Между прочим, такое слово в русском языке (и во всех других языках народов земного шара) существует. Но как-то не хочется даже «про себя» называть этим словом человека, носящего звание Маршала Советского Союза, а уж тем более писать это слово! Что написано пером, не вырубишь топором, говорят в народе. А тут — маршал! Государственный человек. Нельзя такого человека называть нехорошими словами, потому что нельзя обижать государство, наделившее его государственными полномочиями. А жаль! По ярким и эмоциональным рассказам младшего брата генерала Лебедя можно понять, как сложно было российским военнослужащим и офицерам 300-го парашютно-десантного полка выдержать моральный и психологический прессинг в те месяцы 1992 года, когда они оказались в чужом городе в осаде! Командир полка прекрасно понимал, что из себя представляют пикетчики, кто их направил к нему, с какими целями. Он знал, что люди эти вчера еще приветливо улыбались ему и любому советскому офицеру, военнослужащему. Он также знал наверняка, что пройдет несколько лет, улягутся страсти, и люди прекрасного Кишинева будут с сожалением вспоминать о том, как они, поддавшись эмоциям, подхлестываемым воплями националистов, вели себя в те месяцы. Алексей Иванович далек от мысли обвинять пикетчиков и крикунов. В истории случалось и такое. Но он знал, что любое опрометчивое, непродуманное действие может привести к последствиям страшным. Командир и весь личный состав полка решили, во-первых, продолжать службу в Вооруженных силах РФ, во-вторых, спасти всю технику полка и переправить ее в Россию, в-третьих, ни в коем случае не дать возможности молдавским националистам спровоцировать на территории, прилежащей к полку, какой-нибудь конфликт с жителями Кишинева. Но обстановка накалялась с каждым днем. Пикетчики, меняя друг друга, выкрикивали в адрес российских военнослужащих унизительные слова и фразы, и было ясно, что в любую секунду они могут перейти к более решительным действиям. Алексей Иванович внешне оставался спокойным. Ждал указаний вышестоящего российского военного руководства, прекрасно понимая, что когда-никогда, а проблемами его полка займутся всерьез, хотя бы из опасений мощного взрыва людских страстей. Надо сказать, что опасения эти были вполне обоснованными. Пикетчики, наусь-киваемые агитаторами, наконец-то поняли, что «горлом» десантников не возьмешь, и перешли к решительным действиям, предъявив командиру полка ультиматум: либо вы убираетесь вон из Кишинева, либо мы штурмом овладеем территорией полка. В этот критический момент Алексей Иванович вышел к пикетчикам и объявил: — Территория полка является российской территорией, и мы будем защищать ее до последнего солдата и офицера. Хотите — штурмуйте. Ответ боевого полковника, почти три года воевавшего в Афганистане, не отрезвил пикетчиков. Они стали шумно готовиться к штурму. Алексей Иванович, в свою очередь, сообщил руководству Молдовы и России о сложившейся ситуации, о своем решении, и через некоторое время к КПП подъехала машина все с тем же генералом Крянгэ. Он потребовал пропустить его к командиру полка. Алексей Иванович, предвидя это посещение, разработал остроумный план... Когда начальник караула вел по территории полка важную персону, глазам молдавского генерала предстали снующие туда-сюда солдаты и офицеры: в полку явно шла подготовка к каким-то действиям. Войдя в кабинет, Крянгэ начал говорить жестко: —Срок ультиматума заканчивается через три часа и сорок минут. Что вы намерены предпринять? Но тут в кабинет вошел начальник батальона химической защиты полка: —Товарищ полковник, подразделение к бою готово, химические средства расставлены согласно плану. Не успел он выйти, как в кабинет зашел начальник инженерной службы полка с аналогичным докладом, затем другие начальники служб. Молдавский генерал молча наблюдал за докладами командиру полка. Наконец он не выдержал и спросил: —Неужели вы будете сражаться? Это же безумие! Сколько человек может погибнуть, если ваши мины начнут взрываться?! Алексей Иванович, сценарист и постановщик этого «спектакля», а заодно и исполнитель главной роли, сказал: — Приблизительно половина нападающих погибнет. Я не так давно закончил академию, так что ошибки здесь быть не может. Ровно половина. Остальных мы встретим огнем из автоматов и пулеметов... —Как—половина? — генерал уже не скрывал своего испуга. — Так. Если нападающих будет двести человек, значит, прорвутся через минные заграждения около сотни... Если пятьсот человек пойдут на штурм, значит, погибнут здесь 250, а то и 260 человек. Так написано в учебниках. А они писались кровью наших солдат и кровью моджахедов в Афгане... А если 1000 человек пойдет на штурм, то где-то около 500, а то и все 600 человек погибнут. Доказано...
|
|